Автор: Хеккуба с пером и топором
Бета: sillvercat
Фэндом: Avengers
Персонажи: Клинт Бартон, Наташа Романова
Рейтинг: R
Жанр: Джен
Размер: миди
Предупреждения: нет
Таймлайн: вообще, я не привязывала эту зарисовку к какому-либо времени, но больше тянет на "до событий в "Мстителях".
читатьЛейпциг, Монпелье, Гдыня, Перуджа, Есенице.
Я раньше городов-то таких не знал. Зато теперь не только знаю, но и имею честь и радость прошвырнуться по улочкам, забегаловкам и пустырям. Еще бы если по своей воле, я был бы совсем рад. Пять городов за девять дней – та еще экскурсия.
Некий Э., мерзковатого вида и характера преступник, как в жопу ужаленный, мотылялся по городам, нигде долго не задерживаясь, даже в сортире (я следил). Чего мне больше всего хотелось в начале миссии, так это засадить ему в этот беспокойный зад одну-единственную стрелу, которая осколочная. Но теперь, когда в перспективе маячит очередной переезд, – спорить готов, в Австрию рванет, – мне хочется только одного: когда он наконец остановится, пожать ему руку и поблагодарить за окончание беготни. Ну и за то, что сэкономил на транспортных расходах ЩИТа и моих нервах. Наш любовный треугольник (ЩИТ, я, Э.) больше походил на групповуху с беспорядочными половыми связями. Э. бодряще трахал мозг нам всем, начальство не забывало делиться такими славными ощущениями со мной и добавлять новых. Но я и сам без дела не оставался – то на связь и в поле зрения не выходил, то Э. развлекал забегами на длинные дистанции. А он не любил бегать даже чуть больше, чем не любил нас всех.
Я с искренней тоской в голосе пытался разузнать у информаторов, почему нельзя просто его пристрелить, но те, с такой же тоской (еще бы, я умею надоесть) чеканили по второму кругу перечень моих обязанностей и отсоединялись. Моя обязанность на сегодняшний вечер была – сидеть и не отсвечивать, пока не попросят рвануть с места. Это я умел. А сидеть и не отсвечивать в уютном пабе – так я и завтра могу. И как-нибудь еще раз на недельке. Хорошенькие официантки юрко сновали между несуразными на их фоне посетителями. Одна их них, с короткими рыжими косичками, поставила передо мной заказ и, дежурно улыбнувшись, исчезла из виду. Куколка, одно слово. Я даже готов был вернуть заказ, если она вернет улыбку и оставит ее здесь. Вместе с собой, конечно же. Однако, тот уничижительный взгляд, который официантка кинула в ответ на мой масляный, сразу напомнил мне, что вместо обольщения обслуживающего персонала можно кое-кому позвонить.
– Наташа! – сказал я с такой интонацией, будто открыл свой шкаф и обнаружил ее там.
– Нет, – невозмутимо ответила она, и только выработанная годами привычка не дала мне извиниться и положить трубку. Таким тоном она могла про слона говорить «вертолет», и с ней постесняются спорить.
– Врешь и не краснеешь.
– Краснею. Но у меня кровообращение плохое.
– Опять врешь. Я видел тебя ненакрашенной.
– Позвонил, чтобы подловить на вранье или? Уже пятый раз за девять дней.
– Не ворчи. Тут невыносимо скучно.
На двадцать седьмой минуте разговора динамик в моем ухе зашипел, как вода на раскаленной сковородке, и пришлось попрощаться с Романовой и поздороваться с неприятностями. В тот вечер, после теплого паба, сидеть без всякой крыши под дождем было особенно грустно. Душу грел только холодный лук в руке и горячий спор с Наташей, который так ничем и не кончился, а посему прокручивался в голове.
– Эй, Коллинз, – обратился я к одному из своих, вклиниваясь в тишину на нашей волне.
– Что?
– Вот ты как считаешь – пистолет-пулемет будет эффективен, или его подведет дальность?
Разные голоса послали меня на разные детородные органы, не считая банальных «шшшш!». Я вздохнул, шумно шмыгнув носом. Нет, я не обиделся, некогда на войне обижаться, но стало еще скучней, чем было до этого. Погода не улучшалась, а у боевых товарищей не улучшалось настроение. Хотелось опять звякнуть Наташе – от нее, конечно, меня ждал еще более некультурный посыл, но она бросила бы что-то в духе «сунь себе эту … в … а когда вставишь – поверни по часовой, чтоб тебе эта конструкция поперек встала». Уже что-то! Хотя у меня была уверенность в том, что если поработать над конструкцией, поперек она не встанет.
ЩИТ не угадал: Э. слинял с того места, где мы его ждали, почти сразу. Зато угадал я – Э. слинял прямиком в Австрию. Повязали его быстро, со вкусом, и тянут какую-то информацию по сей день. Мне перепала пара отгулов, которые я начал безбожно проедать и пропивать в очередном, но не менее уютном пабе. Вокруг меня, сытого и довольного, скоро образовалась компания шумно веселящихся местных гуляк, и мы славно загудели до середины ночи. Они почти сразу сошлись на том, что имя и род мой неважны, важнее – что я отличный парень и болею за местную команду (интересно, какую?). А я сам с собой решил, что можно разок гульнуть и не делать из себя самого таинственного в мире агента.
Ребята были наиславнейшие. Но где-то к утру меня потянуло на улицу. Клятвенно пообещав, что только покурю, и, получив в подарок четыре пачки разных сигарет, я вышел из паба и сразу же, не отдавая себе в том отчета, стал искать путь на какую-нибудь крышу. Не знаю, были ли в небе звезды, но полежать мордой вверх хотелось очень.
– Ната, ты где? – весело осведомился я, когда вопли ищущих меня возле паба собутыльников перетекли обратно в помещение.
Она ответила каким-то русским словом, перевода которого я не знал. Знал только, что оно рифмовалось с русским словом «где» и было нецензурным.
– Я не знаю, где это. На карте найду?
– Судя по голосу, если у тебя все получится – ты его скоро увидишь под чьей-нибудь юбкой.
Мысль о чьей-то задранной юбке подпихнула мое воображение, которое сразу же позволило увидеть, как наяву, длинные девичьи ноги и кружевные трусики, а также услышать призывный бархатный смех. Стоит ли говорить, что вся эта похабень дезертировала из моей головы под ремень на джинсах? Я нецензурно опроверг такой вариант окончания поисков, но голос у меня был настолько довольный, что Наташа повесила трубку, посоветовав мне что-то дельное на утро, ну а сейчас – пойти к черту на рога.
– Стерва! – убедительно сообщил я экрану телефона. Тот деликатно погас, прикрывшись от меня блокировкой.
Потерявшие меня ребята с добрым гоготом усадили меня вновь за стол, поверив, что я заплутал в туалете, и оставшиеся три часа мы провели душа в душу, стакан к стакану.
За что я обожал Наташу, эту вечно попусту насупленную ворчунью, так это за то, что две фразы, брошенные ею, могли заменить мне ночь диалога с самыми общительными и интересными собеседниками. Как получилось сейчас.
– Наташа, – умилился я спросонья в подушку, вспомнив-таки, что советовала она мне ночью – рассол.
– Анжелика! – обиделась лежащая рядом блондинка диковиной красоты.
***
Я попал в передрягу. Обычное состояние для сотрудника ЩИТа. Но это была действительно какая-то передряга. Не в открытую, но я нервничал. Туманные приказы, неожиданные трупы, погони. За сутки с небольшим я возненавидел свой пистолет – его дуло в этот промежуток времени перевидало столько народу, сколько я сам перевидал за месяц. Палить почти приходилось, а это напрягало меня еще больше. Никогда не любил попусту махать пушкой. А кроме пушки, у меня не осталось ничего. Даже одежда была незамудренно стыренной с дворовой веревки и все еще мокрой.
Связи со своими не было никакой, лишь письма-наводки без адреса, а бумаге вопроса не задашь. Почему есть письма и нет помощи, было неясно, что, естественно, не добавляло радуг в безрадостное стечение обстоятельств. Шестое чувство жестко спорило с инстинктом самосохранения, путая мысли, но при этом умудряясь спасать от шальной пули или неверного шага. Когда я задерживался на одном месте больше пяти минут, мне казалось, что враги стекались ко мне со всех сторон.
Выразительно перекатив жвачку от одной щеки до другой, я накинул поверх сдвинутой на бок кепки просторный капюшон толстовки и вразвалочку поплелся куда глаза глядят. Косить под местного, когда ничего другого не остается – одна из немудреных, но неплохих тактик. Глаза и ноги привели меня к древнему телефону-автомату, судя по виду, готовящемуся вот-вот развалиться. Но чем черт не шутит? Мой мобильник канул в Лету вместе с большинством жизненно и стратегически важных вещей, но один номерок я помнил очень хорошо.
– Слушаю.
– Вот и слушай.
Стараясь скучающе переминаться с ноги на ногу, я быстро и как можно четче объяснил Романовой все, что творилось вокруг меня и у меня в голове. Она не перебивала, только чем-то беспрестанно шуршала. Мои натянутые нервы посчитали, что это издевательство, и можно из-за этого еще больше натянуться.
– Да чем ты там занимаешься, Наташа?!
– Суп варю, – бесстрастно ответила она.
– Хм? – напряжение как рукой сняло, зато желудок подпрыгнул, почуяв приятную и желанную тему. – Какой? Красный борщ?
– Нет, это будет рассольник.
И так аппетитно швыркнула этим самым рассольником, что я устало прислонился лбом к телефону и закрыл глаза.
– Ната… Что мне делать?
– Во-первых, обзаведись телефоном и местной симкой.
– Я не могу здесь покупать телефоны!
– Отбери, – она сказала это таким тоном, словно я не догадывался потянуть на себя дверь с табличкой «открывать на себя». – Один хрен на тебя весь район зуб точит.
– Ну и..?
– Скинешь с него смску на мой третий номер, я выведу на тебя подмогу.
– А если «наша контора», – так нелюбезно мы с ней называли доблестный ЩИТ, – и правд…
– Я сказала «подмогу», а не «контору мистера Шарашкина». Но не исключаю, что это может оказаться одним и тем же, если ты зазря паникуешь.
Я скрипнул зубами от злости на себя и на сложившуюся ситуацию.
– Бартон. Я вытащу тебя. Иди за телефоном.
Телефон я добыл, и по ходу дела обзавелся еще двумя пистолетами, цепочкой с жетоном, трофейным луком, спасшим мне пару раз жизнь, укусом черепахи (охереть, скажу вам, они кусаются), а также сбросил килограммов десять лишнего веса, пока бегал и спасал свою шкуру. Ее я потом торжественно передал в руки ЩИТа и благоговейно отрубился на первой же горизонтальной поверхности, смекнув, что зря на все корки ругал «контору мистера Шарашкина».
***
Сердце молотило в ушах так, будто хотело оглушить меня раньше, чем это сделают взрывы. Стрелы резко заканчивались, а противники выскакивали, как черти в годном аттракционе. Только вот совсем не было весело. Перед носом шлепнулось тело какого-то мужика с автоматом, почти сразу на него упал мужик с двумя пистолетами, и довершили горку еще двое толстозадых громил.
– Ната, ты чего? – Я воздел глаза к потолку, но Вдова, зло блестя глазами, уже неслась то ли еще за одним, то ли от двух других. Я, безусловно, джентльмен и хорошо воспитан, но если я сниму хоть одного из них своей стрелой, Романова потом мне же ее и вставит, и совсем не в колчан. Помощь, оказанная преждевременно или без надобности, похожа на личное оскорбление.
– Сзади, Бартон!
Вообще-то у меня и спереди, и даже с обоих боков хватало, но раз дама просит… Впрочем, пошучивал я сам с собой недолго. Скоро обычная потасовка переросла в настоящее побоище. Я совсем перестал видеть людей, подмечая только их слепые зоны, оружие и атаки, от которых надо уворачиваться. Мой рот снова наполнил солоноватый привкус крови, как бывало каждый раз в таких передрягах, и я снова не мог понять, моя ли она. Враги, как крысы, пытались драться подло, нападая кучками или со спины. Мне казалось, что я весь одеревенел от напряжения, и только чудом сохранял гибкость, уворачиваясь от особо ретивых противников. Чем-то это нашествие напоминало облачко чернил, выпущенное злобным кальмаром, или кто так проказничает из морских гадов? Так же выплыли по команде, так же заполонили собой все вокруг, так же сгущаются, совсем не оставляя просветов. Только мерзкая темнота.
На мою многострадальную спину приземлилось 50 килограммов смертоносного оружия российского производства и перепрыгнуло куда-то в кучу покушающихся на мою жизнь уродов. Откуда Наташа прыгала, я не знал, но был очень рад, что в итоге не встретился лицом со вспаханным перестрелками полом.
– Справляешься? – коротко осведомилась Наташа, когда мы встали спиной к спине, выигрывая секунды на то, чтобы перевести дух.
– Еле уговорил их не расходиться, – я покачал головой, задержав взгляд на мужике, старательно скалившем зубы в попытке провести психологическую атаку.
– Тут уж ты перестарался…
– Пожалуй. Что делать будем?
Вдова сорвалась с места, и я последовал ее примеру, заметно приободрившись. Когда воюешь, у тебя нет другого выхода, кроме как побеждать. А когда у тебя есть такой надежный тыл, то кажется, что свет в конце тоннеля, набитого врагами, проступает сильнее и ярче. Хрен с ним, со светом, я и в темноте не промахнусь.
Позже я стыдливо жалел, что так нелестно посмел подумать относительно света. Кромешная тьма меня не вдохновляла ровным счетом ни на что. Я вздохнул (в тридцать второй, наверное, раз), и поплотнее приобнял Наташино бедро, прижимаясь при этом щекой к ее коленке. Она с радостью, наверно, пнула бы меня, но вторая ее нога была завалена горой строительного мусора настолько, что я втайне стал переживать – успеют ли нас извлечь до того, как станет поздно. Сам же я не отлипал от нее по той причине, что под моей спиной зияла бездонная дыра, и проверять ее метраж собственным полетом совсем не хотелось. Периодически срывающиеся вниз камни делали это вместо меня, и время, за которое они достигали дна, совсем не радовало. Подняться я вообще никак не мог – сверху клыком торчала плита, снизу все крошилось. Обе твердые плоскости достались Наташе – на одной она полусидела, а в другую упиралась свободной ногой, на которой я и повис. Половина моего тела искренне ей завидовала, так как была нелепо вывернута и задрана выше головы. К тому же на ноги мне что-то неторопливо и неприятно капало, стекая вниз. Когда обвал прекратился, и мы оба осознали, что живы, мне стало очень интересно, в каких же мы все-таки позах находимся. Если бы видел, точно не поверил бы.
– Глупо получилось, – стыдливо вздохнула Романова. Голос ее казался слабым и доносился как будто из-за двери.
– Получилось чудесно. Только мы должны были быть снаружи могилы, а не внутри.
– Вот я и говорю…
– Что с голосом, Наташа?
– Голову зажало, – нехотя призналась она после короткого молчания.
Я скрипнул зубами, жалея, что не в состоянии ничего сделать. ЩИТ, узнавший, что мы живы, ретиво забормотал на всех каналах и начал нас искать. Судя по всему, искали где угодно, но только не там, где мы были.
– Успокойся, – легким движением спасительного колена Наташа оборвала мое злое сопение. – В ЩИТе же не идиоты работают.
Я криво ухмыльнулся, всем своим молчанием показывая, что даже в ЩИТе не без идиота. А после и вовсе засмеялся. Я не слышал ее смеха, но по тому, как подрагивало ее тело, понял – она тоже не удержалась.
А, к черту панику. Других вытащили, и нас вытащат. В конце концов, я рад, что Наташа сидит тут, рядом, и мне не приходится несколько мучительных часов под завалами в кромешной тьме думать о том, жива она или нет. Да и в ее компании эта кромешная тьма не такая уж кромешная. Как под одеялом в детстве – дышать нечем, темно, зато ничего так, уютненько.
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.
(И. Анненский)